Неточные совпадения
Несмотря
на то, что снаружи еще доделывали карнизы и в нижнем
этаже красили, в верхнем уже почти всё было отделано. Пройдя по широкой чугунной лестнице
на площадку, они
вошли в первую большую комнату. Стены были оштукатурены под мрамор, огромные цельные окна были уже вставлены, только паркетный пол был еще не кончен, и столяры, строгавшие поднятый квадрат, оставили работу, чтобы, сняв тесемки, придерживавшие их волоса, поздороваться с господами.
Они
вошли со двора и прошли в четвертый
этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было уже почти одиннадцать часов, и хотя в эту пору в Петербурге нет настоящей ночи, но
на верху лестницы было очень темно.
Контора была от него с четверть версты. Она только что переехала
на новую квартиру, в новый дом, в четвертый
этаж.
На прежней квартире он был когда-то мельком, но очень давно.
Войдя под ворота, он увидел направо лестницу, по которой сходил мужик с книжкой в руках; «дворник, значит; значит, тут и есть контора», и он стал подниматься наверх наугад. Спрашивать ни у кого ни об чем не хотел.
«
Войду, стану
на колена и все расскажу…» — подумал он,
входя в четвертый
этаж.
По чугунной лестнице, содрогавшейся от работы типографских машин в нижнем
этаже, Самгин
вошел в большую комнату; среди ее, за длинным столом, покрытым клеенкой, закапанной чернилами, сидел Иван Дронов и, посвистывая, списывал что-то из записной книжки
на узкую полосу бумаги.
Квартира Шустовой была во втором
этаже. Нехлюдов по указанию дворника попал
на черный ход и по прямой и крутой лестнице
вошел прямо в жаркую, густо пахнувшую едой кухню. Пожилая женщина, с засученными рукавами, в фартуке и в очках, стояла у плиты и что-то мешала в дымящейся кастрюле.
Войдя по великолепной, торжественной лестнице во второй
этаж, адвокат, знавший все ходы, направился налево в дверь,
на которой была изображена цифра года введения судебных уставов.
Мы
вошли на третий
этаж, Вера Павловна позвонила, и я увидела себя в большом зале, с роялем, с порядочною мебелью, — словом, зал имел такой вид, как будто мы
вошли в квартиру семейства, проживающего 4 или 5 тысяч рублей в год.
Я поехал
на Знаменскую. Швейцар сказал мне, что господин Красновский еще не вернулись, и я отправился
на третий
этаж. Мне отворил дверь высокий, толстый, бурый лакей с черными бакенами и сонно, вяло и грубо, как только лакей может разговаривать с лакеем, спросил меня, что мне нужно. Не успел я ответить, как в переднюю из залы быстро
вошла дама в черном платье. Она прищурила
на меня глаза.
Все гости,
вошедши сюда, помельчали ростом, как если бы я смотрел с третьего
этажа на площадь, — так высок, и просторен был размах помещения.
Он ушел, чтобы не видать ее, но,
войдя на верхний
этаж, он, сам не зная как и зачем, подошел к окну и всё время, пока бабы были у крыльца, стоял у окна и смотрел, смотрел
на нее, упивался ею.
В восьмом
этаже он миновал три двери, увидал
на четвертой черную цифру «40» и
вошел в необъятный двухсветный зал с колоннами.
И опять железо… Время тянулось длинно, а часы в нижнем
этаже били часто. И то и дело слышались звонки; приходили доктора…
Вошла горничная с пустым стаканом
на подносе и спросила...
Ладно… поехали… подвез он меня к большущему дому… извозчика разделали… «Иди, говорит, за мной», и ввел
на самый верхний
этаж, отворил двери,
вошли: вижу, комната хорошая, хоть бы у господ такая. Вдруг из-за перегородки выскакивает мамзелька в платье, ловкая такая, собой красивая, и прямо чмок дядю в лоб. «Ах ты, суконное рыло! — подумал я. — Какое ему счастье выходит!» Поцеловавшись с моим благоприятелем, и мне ножкой шаркнула…
Из узкой передней лестница вела во второй
этаж. С верхней площадки, через отворенную дверь, Евлампий Григорьевич
вошел в приемную комнату, вроде тех, какие бывают перед кабинетами министров, с кое-какой отделкой. К одной из стен приставлен был стол, покрытый полинялым синим сукном.
На нем — закапанная хрустальная чернильница и графин со стаканом.
Через два дня утром я поднимаюсь по знакомой лестнице
на четвертый
этаж,
вхожу в не менее знакомый коридор и останавливаюсь перед классами.
В этом состоянии как-то машинально он
вошел в один из подъездов дома по Литейной улице, по которой жил и сам, и, забравшись
на второй
этаж, нажал пуговку электрического звонка у парадной двери,
на которой, как жар, сияла медная доска с выгравированной крупными черными буквами надписью: «Граф Владимир Петрович Белавин».
Надо было перейти улицу. Я больше тащилась, чем шла. С подъезда мы поднялись во второй
этаж. Когда я очутилась
на площадке перед дверью, у меня вдруг прошла моя слабость. Мне сделалось неловко, совестно. Хоть назад бежать! Но человек отпер дверь, и мы
вошли. В комнатах было очень натоплено. Вся кровь бросилась мне сейчас в голову.
Подошла к большим дверям подъезда. Широкая лестница.
На втором
этаже дверь и медная дощечка с его фамилией. Постучалась в кабинет.
Вошла, Марк лежал
на кожаном диване, повернувшись лицом к спинке. Не обернулся, молчал. «Ге-ге! Сердит, почему опоздала». Радость хлестнула в душу: значит, ждал, тяжело было, что она опаздывает.
Свернем с главной артерии столицы — Невского проспекта —
на Николаевскую улицу и, добравшись до Колокольной,
войдем в один из пятиэтажных домов этой улицы, в квартиру третьего
этажа,
на двери которой, выходящей
на парадную лестницу, прибита металлическая доска, с надписью выпуклыми буквами: «М. Н. Строева».
Поднявшись
на третий
этаж, Николай Герасимович и помощник смотрителя, в сопровождении старшего надзирателя, встретившего их еще при входе,
вошли в одну из камер.
При остановке экипажа Неволин вышел из своего столбняка, бросил извозчику рублевую бумажку,
вошел в подъезд, поднялся во второй
этаж и, только очнувшись в своем номера, бросился ничком
на постель и зарыдал.
Неелов и его спутница быстро
вошли в подъезд, и, поднявшись
на второй
этаж, прошли по маленькому, узкому коридору и остановились перед запертою дверью.